Роберт Генин. Прощание с иллюзиями. Документальная повесть - Светлана Сауловна Островская

Галерея Альфреда Флехтейма существовала с 1913 года. Начиная с 1919 года по 1933 он сделал более 150 выставок экспрессионистов и не только. Он собирал и выставлял картины всех прогрессивных художников ХХ столетия, включая Роберта Генина. Его клиентами были многие важные немецкие и зарубежные музеи. В 1933 году, как сторонник искусства «вырождения» и еврей, он был подвергнут остракизму, и вынужден был бежать сначала в Париж, а затем в Лондон. Он умрет в Лондоне в бедности и болезни, а его вдова Берта покончит жизнь самоубийством в 1941 году.

В 1912 году, немецкий писатель Херварт Вальден (Herwarth Walden), чей журнал Der Sturm уже был широко известен в авангардистских кругах, решил открыть галерею с тем же названием. Она сыграла огромную роль в популяризации экспрессионизма и других модернистских направлений искусства. В галерее выставлялись Шагал и Кандинский, Франц Марк и Пауль Клее, Оскар Кокошка и Робер Делоне… До начала 30-х годов она была духовным центром не только Берлина и Германии, но и всей Европы.

«Мазня взбесившихся», «картины из сумасшедшего дома», «ходить туда не стоит», — такими были отзывы критиков-обывателей, впервые увидевших работы художников-авангардистов. Тем не менее, даже во время Первой мировой войны галерея процветала, хотя выставки в ней не проходили. В это время Херварт Вальден основал художественную школу, художественное издательство, занялся книготорговлей и даже открыл небольшой театр. Однако послевоенный экономический кризис болезненно ударил и по его галерее.

В 1932 году Вальден обанкротился и эмигрировал в Советский Союз. Симпатизировать коммунистическим идеям он стал еще в начале 20-х годов. Вступил в компартию, возглавил «Общество друзей новой России», собирал произведения советских авангардистов. Вальден часто ездил в СССР и даже написал книгу «В стране большевиков».

В Москве Херварт Вальден зарабатывал на жизнь главным образом преподаванием немецкого языка, и продолжал горячо выступать в защиту художественного авангарда. Его постигла судьба многих немецких эмигрантов-коммунистов: в марте 1941 года Вальден был арестован и в октябре умер от истощения в саратовской тюремной больнице. Все попытки отыскать его уникальный архив, конфискованный НКВД, не увенчались успехом.

К 1936 году Роберт Генин осознает, что в Европе у него нет будущего. Он отправляет свои работы на выставку в Нью-Йорк, в галерею Лилиенфельд. Выставка проходит успешно, ему там рады… Но в кармане у него «молоткастый, серпастый советский паспорт», и он принимает решение в пользу «репатриации». Свой дом в швейцарской Асконе от отдает советскому Красному кресту, за все нужно платить, и за родину тоже. Но Генин, мечтатель и идеалист, не думает об этом. Сбываются его мечты, он будет рисовать фрески, иконостас нового мира.

Не он один идеализировал Советский союз. Лион Фейхтвангер, побывав в Советском союзе в январе 1937 года, написал книгу «Москва 1937». Он даже побывал на судебном процессе над Радеком и Пятаковым, и был поражен искренним раскаяниям и самооговорам подсудимых, обвиняемых в террористической деятельности против революции, которую сами же и совершили. Он писал о счастливой жизни художников и всех советских людей, радостно преодолевающих временные трудности. Он познакомился с Михоэлсом и побывал в еврейском театре, видел литературу, издающуюся на идиш, слышал о еврейском Биробиджане. Как тут было не восхититься еврейскому писателю?

«Я пустился в путь в качестве „симпатизирующего“. Да, я симпатизировал с самого начала эксперименту, поставившему себе целью построить гигантское государство только на базисе разума, и ехал в Москву с желанием, чтобы этот эксперимент был удачным… Мы с содроганием видели на примере Центральной Европы, что получается, когда фундаментом государства и законов хотят сделать не разум, а чувства и предрассудки. Мировая история мне всегда представлялась великой длительной борьбой, которую ведет разумное меньшинство с большинством глупцов. В этой борьбе я стал на сторону разума, и потому я симпатизировал великому опыту, предпринятому Москвой, с самого его возникновения».

О Роберте Генине Фейхтвангер писал так:

Генин прирожденный фрескист. Все его полотна — это фрески или эскизы для фресок. Теперь он почувствовал в молодом поколении СССР то единство великого, вечно юного искусства, которого так не хватает нашей злосчастной Европе.

Тут нужно добавить, что семья Фейхтвангеров была знаменита своей благотворительностью и милосердием. Представители клана Feuchtwanger принадлежали к ортодоксальной еврейской общине и жертвовали деньги как на благо еврейской общины, так и на нужды города. Август Фейхтвангер — врач, один из организаторов еврейской больницы Мюнхена увлекался музыкой, пением, был руководителем хора в одной из синагог города. В 1935 г. нацисты арестовали его, но вскоре отпустили, позволив эмигрировать. Его сын Генрих Арон Фейхтвангер, как и отец, участник Первой мировой войны. С 1933 по 1935 владел зубоврачебным кабинетом. Возглавлял «Общество еврейских музеев Баварии». Посвятил себя учёту, описанию и уходу за памятниками еврейской культуры Баварии. В 1935 г. эмигрировал в Иерусалим, где стал одним из инициаторов и основателей музейного дела в области еврейской культуры. Эрих Фейхтвангер — известный врач-невропатолог, учёный, автор двух монографий. Эмиграции предпочёл самоубийство. Фриц Фейхтвангер — врач-акушер, с 1919 г. владел крупной клиникой. В 1937 г вынужден был эмигрировать. После войны возвратился и жил в Мюнхене. Врачебной практикой не занимался. (Л. Минингер)

Лион Фейхтвангер, знаменитый писатель, чудом вырвался из фашистского концлагеря. Он прожил 16 лет в американском затворничестве. Когда его спросили почему он, немецкий писатель, пишет последние годы только на еврейскую тему, он ответил:

— Начну с того, что я не немецкий писатель, а еврейский писатель, пишущий на немецком языке. Я бы многое дал, чтобы писать на иврите, но я не знаю его так, чтобы писать на нем. Действительно, в начале мы все пытаемся быть интернационалистами, мульти культуристами, и людьми нового века и новых идей… Но потом дым заблуждений рассеивается, и ты остаешься тем, кто ты есть, а не тем, кем пытался стать…. Рано или поздно, если ты сам не вернешься в свой дом, то тебе напомнят, кто ты, и вернут тебя в него те, кого ты совсем недавно считал своими братьями.

Глава 2. Между молотом и наковальней

Ты не часто мне снишься,

мой Отчий Дом

Золотой мой, недолгий век.

Но все то, что случится

со мной потом, —

Все отсюда берет разбег!

Здесь однажды очнулся я,

сын земной,

И в глазах моих свет возник.

Здесь мой первый гром

говорил со мной

И я понял его язык.

Как же странно мне было,

мой Отчий Дом,

Когда Некто с пустым лицом

Мне сказал, усмехнувшись,

что в доме том

Я не сыном был, а жильцом…

Александр Галич

Москва 1936

На вокзале его никто не встречал. Он остановил случайного мальчишку студента, спросил о